Сколь неразумны бывают и легкомысленны женские лукавые желания и к
каким приводят они страшным и соблазнительным последствиям, тому примером
да послужит предлагаемый рассказ, очень назидательный и совершенно
достоверный, о некоторой прекрасной даме, которая пожелала быть царицею
поцелуев, и о том, что из этого произошло.
В одном славном и древнем городе жил богатый и старый купец, по
имени Бальтасар. Он женился на прекрасной юной девице, — ибо бес, сильный и
над молодыми и над старыми, представил ему прелести этой Девицы в столь
очаровательном свете, что старик не мог воспротивиться их обаянию.
Женившись, Бальтасар раскаивался не мало, — преклонный возраст не
давал ему в полной мере упиться сладостями брачных ночей, а ревность скоро
начала мучить его. И не без основания: молодая госпожа Мафальда, — так
звали его жену, — скучая скудными ласками престарелого супруга, с
вожделением смотрела на юных и красивых. Бальтасару же, по его делам,
приходилось отлучаться из дому на целые дни, и только в праздники мог он
неотлучно быть с Мафальдою. И потому Бальтасар приставил к ней верную
старую женщину Барбару, которая должна была неотступно следовать всегда за
его женою.
Скучна стала жизнь молодой и страстной Мафальды: уже не только
нельзя было ей поцеловать какого-нибудь красивого юношу, но и украдкою
брошенный на кого-нибудь умильный взгляд навлекал на нее суровые укоры и
беспощадные наказания от ее мужа: ему обо всем доносила сварливая, злая
Барбара.
Однажды в знойный летний день, когда было так жарко, что даже
солнце тяжело задремало в небе и не знало потом, куда ему надобно идти,
направо или налево, заснула старая Барбара. Молодая Мафальда, сняв с себя
лишнюю одежду и оставив себе только то, что совершенно необходимо было бы
даже и в раю, села на пороге своей комнаты печальными глазами смотрела на
тенистый сад, высокими окруженный стенами.
Конечно, никого чужого не было в этом саду, да и не могло быть,
так как единственная калитка в заборе давно уже была наглухо заколочена и
попасть в сад можно было только через дом, — а в дом никого не впускали
крепко запертые наружные двери. Никого не видели печальные очи пленной
молодой госпожи. Только резкие тени неподвижно лежали на песке расчищенных
дорожек, да деревья с блеклою от зноя листвою изнывали в неподвижном
безмолвии завороженной своей жизни, да цветы благоухали пряным и
раздражающим ароматом.
И вдруг кто-то тихим, но внятным голосом окликнул Мафальду:
— Мафальда, чего же ты хочешь?
Промолчать бы ей, уйти бы ей в комнаты, закреститься бы ей от
нечистого наваждения, — нет, Мафальда осталась. Мафальда встрепенулась.
Мафальда с любопытством огляделась кругом. Мафальда лукаво усмехнулась и
шепотом спросила:
— Кто там?
И недалеко от нее, в розовых кустах, откуда пахло так томно и
нежно, засмеялся кто-то тихо, но таким звонким и сладким смехом, что от
непонятной радости замерло сердце Мафальды. Вот, только пошепталась она с
лукавым искусителем, и уже подпала под власть его поганых чар.
И опять заговорил неведомый гость, и ароматом повеяли его
обольстительные слова:
— Госпожа Мафальда, что тебе в моем имени? И показаться я тебе не
могу. Ты же поспеши сказать мне, чего ты желаешь и о чем ты томишься, и я
все исполню для тебя, прелестная дама.
— Почему не хочешь ты показаться мне? — спросила любопытная
Мафальда.
— Госпожа, ты так легко одета, — отвечал Мафальде неведомый
посетитель, — длинны и густы твои черные косы, но все-таки они не закрывают
совсем твоих восхитительных ног, и если я выйду сейчас, то тебе, госпожа,
будет стыдно.
— Ничего, никто нас не увидит, Барбара спит, — сказала Мафальда.
Но чуток сон злых старух, стерегущих молодых красавиц. Барбара
услышала свое имя и проснулась. Стала на пороге рядом с госпожою,
подозрительно осмотрелась и спросила:
— Госпожа Мафальда, с кем ты разговаривала сейчас? Кто был у тебя
в этом саду?
— С кем говорить мне! — досадливо ответила Мафальда, — здесь
никого не было, да и кто мог бы попасть в этот сад? Разве только нечистый,
а что мне с ним разговаривать? Не большая услада!
Но старуха недоверчиво покачивала головой и бормотала:
-Хитры молодые жены старых мужей. Я чую, что здесь был кто-то: не
чертом пахнет здесь, а молодым кавалером в бархатном берете и красном
плаще. Крутя одной рукою черный ус и другою рукою опираясь в бок около
рукоятки своей острой шпаги, он стоял там, за розовым кустом, и говорил
тебе слова, за которые твой муж заплатит тебе ужо звонкою монетою.
Настала ночь, но не стало прохладно. Такая же душная, такая же томная,
как день, была и черная ночь.
Жестоко высеченная мужем по доносу злой Барбары, долго плакала
Мафальда и не хотела заснуть. Рядом с нею на супружеском ложе тихо
похрапывал почтенный купец Бальтасар, насладившийся в меру своих старческих
сил вынужденными ласками наказанной жены.
И вдруг опять услышала Мафальда над собою тот же искусительный
сладкий голос:
— Мафальда, говори скорее, чего же ты хочешь? Говори скорее, пока
не проснулся муж, пока никто не знает, что я здесь.
И уже не медлила Мафальда ни минуты и сказала, приподнявшись на
подушках и в темноту ночную обратив вожделеющий взор:
— Хочу быть царицею поцелуев.
Засмеялся неведомый посетитель, и опять все стало тихо. Но в себе
почувствовала Мафальда какую-то перемену. Еще не знала она, в чем состоит
эта перемена, но уже радостно ей было.
Она заснула сладко и крепко и видела радостные и страстные сны.
Многие прекрасные юноши приходили к ней и осыпали ее такими пламенными
поцелуями, каких, казалось, никто еще не ведал ни на земле, ни на небе. И
снилось Мафальде, что сила ее нескончаема и что она может перецеловать всех
юношей того города и многих других городов и всех их одарить пламенными
ласками до утомления, до смерти.
И утро настало, и загорелась великая в теле Мафальды жажда
поцелуев. Едва только ушел на свою торговлю ее муж, Мафальда сбросила с
себя все одежды и вознамерилась выйти на улицу.
Барбара закричала неистовым голосом, призывая слуг, и хотела силою
удержать в доме госпожу. Но Мафальда быстрым ударом повергла на пол злую
приставницу свою, локтями и кулаками растолкала всех слуг и служанок и
выбежала на улицу нагая, громко вопия:
— Прекрасные юноши, вот иду я на перекрестки ваших улиц, нагая и
прекрасная, жаждущая объятий и пламенных ласк, я, великая царица поцелуев.
Вы все, смелые и юные, придите ко мне, насладитесь красотою и буйным
дерзновением моим, в моих объятиях испейте напиток любви, радостной до
смерти любви, более могущественной, чем и самая смерть. Придите ко мне, ко
мне, к царице поцелуев.
Заслышав пронзительно-звонкий зов Мафальды, отовсюду поспешно
сбежались юноши того города.
Красота юной Мафальды и еще более, чем эта красота, бесовское
обаяние, разлитое в ее бесстрашно и дерзко обнаженном предо всеми теле,
распалили желания сбежавшихся юношей.
Первому же из них открыла юная Мафальда свои страстные объятия и
упоила его блаженством сладостных поцелуев и страстных ласк. Отдала она его
желаниям свое прекрасное тело, простертое здесь же, на улице, на поспешно
разостланном широком плаще ее любовника. И пред очами вожделеющей толпы
юношей, испускающих вопли страсти и ревности, быстро насладились они
горячими ласками.
Едва разомкнулись объятия первого любовника, едва склонился он к
ногам прекрасной Мафальды в страстной истоме, желая кратким отдыхом
восстановить любовный неистовый пыл, оттащили его от Мафальды. И второй
юноша завладел телом и жаркими ласками Мафальды.
Густая толпа вожделеющих юношей теснилась над ласкающимися на
жестких камнях улицы.
— Им жестко, — сказал кто-то благоразумный и добрый, — подложим им
свои плащи, чтобы и для себя приготовить пышное ложе, когда придет наш
черед возлечь с царицею поцелуев.
И в миг гора плащей воздвиглась среди улицы.
Один за другим бросались юноши в бездонные объятия Мафальды. И
отходили в изнеможении один за другим, а прекрасная Мафальда лежала на
мягком ложе из плащей всех цветов, от ярко-красного до самого черного, и
обнимала, и целовала, и стонала от беспредельной страсти, от не утоляемой
ничем жажды поцелуев. И свирельным голосом, и далече окрест был слышен
голос ее, взывающий так:
— Юноши этого города и других городов и селений, ближайших и
дальних, придите все в объятия мои, насладитесь любовью моею, потому что я
— царица поцелуев, и ласкания мои неистощимы, и любовь моя безмерна и
неутомима даже до смерти.
Разнеслась по городу быстрокрылая молва о неистовой Мафальде,
которая лежит обнаженная на перекрестке улиц и предает свое прекрасное тело
ласканиям юношей. И пришли на перекресток мужи и жены, старцы и почтенные
госпожи и дети и широким кругом обступили тесно сплотившуюся толпу
неистовых. И подняли громкий крик, укоряли бесстыдных и повелевали им
разойтись, угрожая всею силою родительской власти, и гневом Божиим, и
строгою карою от городских властей. Но только воплями распаленной страсти
отвечали им юноши.
И Бальтасар пришел и рвался к жене, яростно вопия, расточая удары
и кусаясь. Но не пустили его юноши к Мафальде. Обессилел старик, и стоя
поодаль, рвал на себе одежду и седые волосы.
Пришли городские старейшины и повелели бесстыдному сборищу
разойтись. Но не послушались юноши и продолжали толпиться вокруг прекрасной
обнаженной Мафальды. И уговоры патеров не подействовали на них. И уже долго
длилось позорище, и уже клонился к вечеру день.
Позвали тогда стражу. Воины набросились на юношей, избили многих,
других кое-как разогнали. Но вот увидели они обольстительное, хотя уже
измятое многими ласками тело Мафальды и услышали ее свирельно-звонкий
вопль:
— Я — царица поцелуев. Придите ко мне все, жаждущие сладостных
утешений любви.
Забыли воины свой долг. И тщетно восклицали старейшины:
— Возьмите безумную Мафальду и отнесите ее в дом к ее супругу,
почтенному Бальтасару.
Воины, как перед тем юноши, обступили Мафальду и жаждали ее
объятий. Но так как они были грубые люди и не могли соблюдать очередь, как
делали это учтивые и скромные юноши того города, хорошо воспитанные их
благочестивыми родителями, то они разодрались, и пока один из них обнимал
Мафальду, другие пускали в ход оружие, чтобы решить силой меча, кто должен
насладиться несравненными прелестями Мафальды. И многие были ранены и
убиты.
Не знали старейшины, что делать. Совещались на улице близ того
места, где неистовая Мафальда вопила в объятиях солдат и осыпала их
неутомимыми ласками.
Случай, который при всяких других обстоятельствах следовало бы
признать ужасным, пришел на помощь сгорающим от бессильного гнева и стыда
старейшинам города. Один из солдат, юный и сравнительно с другими слабый,
но страстный не менее остальных, не мог дождаться возможности приблизиться
к обольстительному телу Мафальды. Он ходил вокруг места, где сладостные
звучали поцелуи, где неистощимая любовь дарила в не сравнимые ни с чем
наслаждения его товарищам, — и отталкивали его от этого милого места
товарищи его и грубо смеялись над ним. Он лег на камни мостовой, жесткие,
холодные, — ибо уже целый день прошел и ночная тьма спустилась над городом,
— лег на камни, закрыл голову плащом и завыл жалобно от обиды, стыда и
бессильного желания. Сжигаемый злобою, украдкою схватился он за свой кинжал
и тихо, тихо, как в траве крадущаяся змея, пополз между ногами толпившихся
солдат. И приблизился к Мафальде. Ощупал горячими руками ее похолодевшие
ноги и в трепещущий бок ее вонзил быстрый кинжал.
Громкий визг раздался и прерывистый вой. В руках ласкавшего ее
солдата умирала Мафальда и стонала все тише. Захрипела. Умерла.
Обрызганный ее кровью, поднялся солдат.
— Кто-то зарезал царицу поцелуев! — завопил он свирепо. — Кто-то
злой помешал нам насладиться ласками, которых еще никто не знал на земле,
потому что первый раз к нам сошла царица поцелуев.
Смутились солдаты. И стояли вокруг тела.
Тогда подошли старцы, уже бесстрастные от долготы пережитых ими
лет, подняли тело Мафальды, и отнесли его в дом к старому Бальтасару.
В ту же ночь молодой солдат, убивший Мафальду, вошел в ее дом. Как
случилось, что его никто не заметил и не остановил, не знаю.
Он приблизился к телу Мафальды, лежащему на кровати, — еще не был
сделан гроб для покойницы, — и лег рядом с нею под ее покрывалом. И
мертвая, разомкнула для него Мафальда свои холодные руки и обняла его
крепко и до утра отвечала его поцелуям холодными и отрадными, как утешающая
смерть, и отвечала его ласкам ласками темными и глубокими, как смерть,
вечная, как вечная узорешительница смерть.
Когда взошло солнце и знойными лучами пронизало сумрак тихого
покоя, в этот страшный и томный, в этот рассветный час в объятиях
обнаженной и мертвой Мафальды, царицы поцелуев, под ее красным покрывалом
умер молодой воин. Разъединяя свои объятия, в последний раз улыбнулась ему
прекрасная Мафальда.
Я знаю, что найдутся неразумные жены и девы, которые назовут
сладким и славным удел прекрасной Мафальды, царицы поцелуев, и что найдутся
юноши столь безумные, чтобы позавидовать смерти ее последнего и наиболее
обласканного ею любовника. Но вы, почтенные, добродетельные дамы, для
поцелуев снимающие одни только перчатки, вы, которые так любите прелести
семейного очага и благопристойность вашего дома, бойтесь, бойтесь
легкомысленного желания, бегите от лукавого соблазнителя.
